Небольшой кусок картона или дерева квадратной формы. Восемь на восемь
черно-белых полей, всего - шестьдесят четыре. На этом пространстве
выстроились две армии, изначально готовые к сражению - шестнадцать
фигур с каждой стороны. Это
- и есть шахматы. Тысячи лет существует эта мудрейшая игра, наследие
многих десятков поколений. Сколько за это время накопилось
мыслительного материала - его ни измерить, ни представить невозможно.
Сколько эмоций, сколько радостей и печалей, какие эстетические реакции,
упоение победой и горестей несут в себе шахматы!
Шахматы - это целый мир со своими законами и жесткими правилами, мир глубоких мыслей и смутных ощущений, мир бескомпромиссной подчас борьбы и разумных соглашений. Шахматы - это серьёзно. Они практически известны всем, от Лапландии до Антарктиды. Пожалуй, сотни миллионов людей вовлечены в орбиту шахмат. Одни играют в шахматы - это их актив. Другие просто интересуются ими - это шахматный пассив, хотя в данном случае этот термин относителен.
Многочисленна и разнообразна по характеру и по тематике шахматная литература. Предложенная нами тема вряд ли принадлежит к распространенной тематике. Скорее, она - исключение. В чем ее интерес и значимость? Видимо, прежде всего, следует дать определение шахмат как общественного явления. Ныне можно говорить об определении шахмат как о более или менее устоявшемся, общепризнанном. Шахматы выполняют триединую функцию: как игра они осуществляют спортивную функцию; как искусство - стремятся к решению эстетических задач; как наука - содержат ряд положений, требующих серьезных теоретических разработок. Трудно определить иерархию ролей и значимость каждой из трех ипостасей шахмат: как игры, как искусства, как науки. Тем не менее, необходимо признать, что шахматы представляют собой явление, прежде всего, интеллектуального характера, и значение этого обстоятельства, безусловно, возрастает со временем, по мере развития и накопления мыслительного материала, теоретической базы, мастерства шахматистов, а также уровня развития шахмат в целом, их общественной роли. По мере развития шахмат как явления общественной жизни создавались и развивались философия, психология, этика, стратегия и тактика шахмат как их необходимые совершенствующиеся аксессуары.
Затрагивая кратко вопрос о философии шахмат, отметим: шахматы - это искусственная модель особого, идеального мира, уникального по природе своей. Мир этот основан на системном подходе, который опирается на труды Л. Фон Берталанфи, одного из основоположников общей теории систем. Рассмотрим сущность шахмат с позиций более широких, чем это обычно принято в специальной литературе, хотя это довольно непросто. Как бы восторженно мы ни говорили о шахматах, их мудрости, всё же это - игра, т.е. вид непродуктивной деятельности, мотив которой заключается не в её результатах, а в самом процессе. Шахматам как игре присущ состязательный процесс. Участникам его свойственна жесткая схема поведения на основе четких законов и правил, связанных с иерархией фигур, наделенных определенной шкалой ценностей. Мир шахмат представляет собой абсолютную самодержавную монархию, глава которой обладает огромной властью: гибель монарха означает конец шахматной партии. В шахматах отсутствует возможность реверсивного движения пешек (в отличие от других фигур). Эта особенность шахмат: жесткость поведенческой схемы, - создают широкие возможности установления общих и частных закономерностей, разработки стратегии и тактики поведения, различных ситуаций, путей решения задач.
Как известно, существует раздел математики, именуемый теорией игр. Здесь изучаются математические модели принятия оптимистических решений в условиях конфликта. В частности, теория игр (шахматы, домино) охватывает не только сами игры, но и ситуации, возникающие в экономических, военных и иных сферах. Шахматная стратегия, оперативное искусство, тактика являются специфическими моделями-аналогами более широких представлений. Особый интерес представляет вопрос, связанный с военным делом. С. Переслегин, российский военный мыслитель историк, в комментариях к знаменитой книге Барбары Такман «Первый блицкриг. Август 1914» широко использовал эту несколько неожиданную связь. «Именно на рубеже веков, писал С. Переслегин, - создавалась классическая стратегия. В шахматах (которые, на мой взгляд, представляют собой более точную модель войны, или, точнее говоря, механизма принятия решений на войне, чем это принято считать) это было сделано Стейницем и Таррашем»/ В кн.: Такман Б. Указ. Соч. м. - Спб., 1999> с-538/. Далее в своем интересном экскурсе С. Переслегин отмечает: «...Тарраш был убежденным сторонником активной стратегии, методичного стеснения противника, использования пространства для удобной группировки сил и подготовки решительного наступления. С неумолимой последовательностью проводя свои замыслы, он выиграл подобным образом десятки поучительных партий - цельных от начала и до конца. Способность Тарраша создавать далекие планы, предусматривающие кардинальную перегруппировку сил, отмечал Ласкер...» /Нейштадт. Я. Зигберт Тарраш. М., 1993/. Как военный мыслитель С. Переслегин чрезвычайно высоко оценивает работы гроссмейстера Д. Бронштейна в качестве выдающегося шахматного философа, психолога, стратега. В частности, речь идет о книге Д. Бронштейна «Международный турнир гроссмейстеров»/М., 1983/. «Исскуство шахматиста, - подчеркивает Бронштейн, - не только в том, чтобы наметить правильный план, но главным образом в том, чтобы провести его точными, порой единственными ходами». В целом, исходя из приведенных С. Переслегиным материалов, можно сделать вывод: в определенной мере современная классическая военная стратегия (в основных своих чертах) зарождалась за... шахматной доской, в бескровных сражениях на полях наиболее интеллектуальной игры, когда-либо созданной человечеством. Во всяком случае, существует своеобразная перекличка между некоторыми аспектами военной и шахматной литературы.
Весьма интересно сопоставить шахматного стратега и стратега военного, который представляет не игру, а жизнь. Конечно, подобное сравнение может показаться условным и даже странным. Однако оно вполне допустимо и имеет свои обоснования. Предварительно хотел бы коротко остановиться на ещё одной форме проявления оперативно-стратегического воздействия в практике кадров и повышения квалификации командного со-.става, преимущественно высшего и старшего звеньев. Речь идет о двухсторонней военной игре, при которой ставится определенная задача. Очевидно, что такого рода мероприятие проводится строго по «правилам игры», в ней не допускаются принципиальные отступления, связанные с привлечением дополнительных людских резервов, пополнением вооружения или изменением его характера и т.п. То есть строго соблюдаются принятые условия заданной военной игры. Понятно, такая ситуация, орудием которой являются топографические карты, приказы, распоряжения и другие документы, сродни ситуации, возникающей на шахматной доске. Другую картину представляет сравнение/противопоставление/ виртуального шахматного стратега с реальным военным стратегом. Здесь существуют определенные отличия. Шахматный стратег находится в замкнутом пространстве, ограниченным жесткими непроницаемыми условиями. Реальный военный стратег не стеснен этими обстоятельствами, он свободен (или в значительной мере свободен) от полной несвободы - и это раскрывает перед ним широкие возможности. Для шахматного стратега совершенно невозможен приток новых людских резервов, количества или нового качества вооружений и пр. Шахматный стратег не в праве отменять генеральный замысел сражения под воздействием каких-либо внешних сил. Поэтому реальный военный стратег обладает несравненно более широкими возможностями и кругозором. Его стратегические ситуации развиваются в значительно более обширном пространстве. Стратегия свободного пространства опирается на самые различные по характеру факторы, которые поддаются всяческим изменениям и привходящим обстоятельствам. Сохраняя в той или иной степени глубину стратегических замыслов и решений, реальный стратег всегда связан с необходимостью дальнейшего развития стратегии вширь. Стратегия замкнутого пространства скована, лишена этого. Ставка на максимальное углубление интеллектуального воздействия, на изобретательность шахматного стратега - вот его неизбежный идеал. Военный стратег развивается преимущественно вширь, шахматный - преимущественно вглубь. Это, конечно, схема, вынужденное, закономерное обстоятельство, не лишенное некоторой условности.
Быть может, наши рассуждения могут показаться недостаточно обоснованными, даже недостаточно серьезными. Однако нам представляется, что шахматы способны в той или иной степени укреплять реальную военную стратегию, возможно, выполнять роль своеобразного опытного полигона. Таковы, в основном. Отличия виртуального шахматного стратега от реального военного. Отметим, что в ряде высказываний С. Переслегина, которые сближают виртуальную шахматную стратегию с реальной военной (что, несомненно является заслугой С. Переслегина), все ссылки, которые автор дает, касаются трудов выдающихся мировых шахматистов и относятся к сочинениям крупнейших шахматистов - евреев: В. Стейница, 3. Тарраша, Э. Ласкера, Д. Бронштейна. Это, конечно, не случайно. К ним можно добавить славные имена А. Рубинштейна, А. Нимцовича, С. Тартаковера, С. Решевского, М. Ботвинника и др.
Возвращаясь к сюжету о связи шахматного творчества с военным искусством, хотелось бы внести одно предложение. Полагаю, что в системе подготовки офицеров было бы весьма полезным найти в учебных планах предмет, который был бы посвящен хотя бы краткому курсу шахматной игры. Вопрос этот ставится не впервые - имели место те или иные попытки ввести шахматы в учебные планы некоторых учебных заведений, в частности, об этом говорил великий шахматист Э. Ласкер. На наш взгляд, даже факультативный курс шахматного искусства мог бы сыграть весьма полезную роль в развитии стратегического и оперативного мышления офицеров.
Автор выражает глубокую признательность доктору исторических наук, шахматному мастеру С. Дудакову, полковникам Е. Лебенграду и В. Сокольскому, которые в свое время принимали участие в разработке военных игр на высоком командном уровне.
Арон Черняк
Военный вестник Израиля
|
