Українська Спілка ветеранів Афганістану (воїнів-інтернаціоналістів)

Так началась беседа с отцом Галактионом, настоятелем Тригорского монастыря. А познакомил нас Павел Ментов, руководитель житомирской организации воинов-афганцев.
- Архимандрит Галактион, в миру — Николай Адамович Крымчук. Родом из волынского села, многодетной семьи, — рассказывал Павел по пути в Тригорье. — В Афганистане он служил в Кундузском разведывательном батальоне в самом начале, в 1979-м. Тогда ещё было много непонятного. На одной из операций в батальоне 48 человек погибло, раненых — 47. Это редкая статистика. Обычно потери "убитые к раненым" — один к трём, а тут... Это случилось по вине командиров, которые решили не ставить блокпосты по горам, а быстро пройти по ущелью. Элиту войск, разведчиков, фактически отправили на верную смерть. Недавно в Будучанах мы открыли памятник разведчику, погибшему именно тогда. Батюшка был в том бою.
Вернувшись из Афганистана, Николай Крымчук поступил в Московскую духовную семинарию. По окончании учёбы его направили в Почаевскую лавру.
— Вообще, у меня было желание остаться в Троице-Сергиевой лавре. Я там принял постриг, а в те времена (это был 85-й год) очень сложно было попасть в монастырь, — вспоминает священник. — Вот так 11 лет прожил в Почаевской лавре, пять с половиной лет был там настоятелем Святодуховского скита. Потом полтора года строил Кременецкий монастырь.
Уже 15 лет прошло с тех пор, как приехал отец Галактион в Тригорье на руины монастыря.
— Видимо, не по призванию, а по промыслу Божию попал я в эти места, в Тригорье. Проезжали однажды через Житомир, завернули сюда. Место очень понравилось: скалистые утёсы, река... Но всё находилось в сильном упадке. Видимо, Господь и Матерь Божия призвали меня, чтобы потрудился здесь. Нашёл много друзей — воинов-афганцев... Слава богу за всё.
— А в Афганистане молились?
— Ну там не было такой возможности: встать и молиться. А так — конечно. Ложился спать — молился, крестился под одеялом. Там не только я молился — многие ребята призывали всех святых на помощь. Ибо видели, куда попали. Я больше года прослужил в Афганистане. Последние полгода — в разведбате. Мы шли туда не по собственному желанию, контракты не заключали, — грустная добрая улыбка озарила лицо отца Галактиона. — Присягу приняли — и вперёд, выполнять интернациональный долг, как нам говорили. Выполняли долг и погибали... А на той войне было всё: и засадами, и огнём, и хлебом-солью встречали. Говорят, та война была неправедной. Неправедной была политика наших правителей, развязавших ту войну. Возможно, нужно было урегулировать ситуацию мирным путем. Хотя... Над Афганистаном, наверное, никогда не будет мирного неба. Там такие люди, всё время воюют, воюют, воюют...
Вместе с отцом Галактионом выходим на подворье обители, направляемся к собору. По пути он здоровается с подошедшими крепко скроенными, уже немолодыми мужчинами. Это побратимы-афганцы приехали посетить храм.
— За эти 15 лет настоятельства отец Галактион не приобрёл себе ни машины, ни дорогих украшений, а вот храм Божий с братией восстановил. И афганцев сюда тянет, — отведя чуть в сторонку, говорит мне Павел Ментов. — Ребята идут к отцу Галактиону как к брату, духовному наставнику. Он выслушает каждого. Нравоучений не читает, вместе вспоминают боевую юность. И с каждым годом прихожан здесь все больше и больше. И мы, Союз ветеранов Афганистана, считаем эту обитель нашим духовным пристанищем. Мы здесь и субботники проводим, с семьями сюда приезжаем. Тут и венчаются, детей крестят. Светлый, хороший, мужественный человек наш пастырь...
Тем временем отец Галактион открыл храм. Зашли, помолились, приложились к чудотворной иконе, поставили свечи. Кому за здравие, кому за упокой души...
Попрощавшись, попросив напоследок благословения у отца Галактиона, уже за пределами обители знакомимся и заводим разговор с прихожанами, которых встретили на монастырском подворье.
Владимир Биденко служил под командованием Руслана Аушева в знаменитом Баграмском отдельном разведбате. За два года службы в Афганистане у него 160 боевых выходов.
- Мы попадали туда после двухмесячного карантина в Термезе, — вспоминает Владимир. — На втором боевом выходе погиб парень из нашего призыва. Так вышло. А вообще, на операциях старослужащие молодежь не подставляли. Если попадали в засаду, кто первый или второй раз был в бою, тех "старики" прятали как могли от обстрела, сажали набивать патронами магазины. Ведь, чтобы уйти на дембель, каждый из старослужащих готовил себе замену. Ходили на перехват караванов. В одну сторону шли верблюды, лошади, ослы, гружённые золотом, в обратном направлении — с оружием, обмундированием. Всякое случалось. За два года в роте погибло 22 человека. И ещё. Из нашей роты четыре человека были в отпуске, то есть были уже опытными, обстрелянными, все они потом погибли... Всё время приходилось быть в колоссальном напряжении. Зайдешь в кишлак — голова крутится на 360 градусов. Стрелять могли из-за каждого дувала, из всякой двери, из любой дыры.
После возвращения в Союз Владимир ездил проведывать семьи погибших товарищей. Говорит, встречали по-разному.
- Некоторые говорили: "Почему вы вернулись, а мой сын нет"?! Но, когда начинаешь разговаривать, такое неприятие проходит. И сейчас, если едем туда, где живут родители погибших, стараемся их проведать. А наши родители и сейчас переписываются с родными погибших ребят. Мой отец до сих пор пишет письма в Луганскую область маме Сережи Дрожжина, который не вернулся.
— Для нас очень важно заботиться о семьях погибших, — продолжает разговор Павел Ментов. - Каждая районная ветеранская организация обязательно из собранных взносов старается помочь родным погибших воинов-афганцев. Детей устроить на работу, учёбу, маму подлечить, путёвку выбить, завезти дров, угля. Ребята этим всем занимаются. Не говоря уже о том, чтобы поухаживать за мемориалами, памятниками, могилами. Память о тех пацанах, которые рядом с нами погибали в Афганистане, — в наших сердцах. Поверьте, это не слова, а дела. О патриотическом воспитании сейчас мало вспоминают. А у нас созданы военно-патриотические клубы: "Юный десантник", центр "Сатурн", объединение "Поиск". Собираем мам на концерты, встречи. Тяжело это. Вот недавно памятник открывали в Попельне. Мама стоит у монумента, плачет: "Петечка, ты подорвался на мине 25 лет назад, а я подрываюсь каждую ночь":.. Это, конечно, рвёт душу. Всё понятно, наши нервы уже не те. Но всё же та закалка, та дружба, которая спаяла нас в Афганистане, помогает нам выжить... В отличие от ветеранских организаций зарубежья — американских, европейских, где упор больше делается на работу в психологических аспектах, — у нас организация, которая строит дома, помогает в обеспечении госпиталей оборудованием, медикаментами. Устраивает афганцев на работу. В общем, защищает их интересы, то есть берёт на себя функции государства.
Теперь о заботе мужей державных о ветеранах. 14 января в парламент был внесён правительственный законопроект с «закамуфлированным» безобидным названием «О гарантии государства относительно выполнения решений суда». Этим документом перекраивается система предоставления гарантированных государством соцстандартов. То есть предлагается, чтобы не законодательные нормы, а Кабмин фактически в ручном режиме управлял льготами и компенсациями ветеранам, чернобыльцам, шахтёрам, медикам, работникам культуры и многим другим категориям.
— Я бы не хотел дразнить общество дополнительными льготами для ветеранов Афганистана, — замечает Павел Ментов. — Нам не надо льгот. Дайте компенсацию за увечья, ранения, потерянное здоровье, и мы будем за свои деньги покупать себе лекарства. Но компенсация для нас не предвидится. И если американское министерство по делам ветеранов имеет годовой бюджет 92 миллиарда долларов и 45 реабилитационных центров в штате Техас и их президент лично ведёт программу реабилитации ветеранов, то у нас этого пока нет. Как объяснить жене афганца, который часто трудится на невысокооплачиваемой работе, что ещё и льгот не будет на ту же квартплату? Если в Советском Союзе чиновники говорили: "Мы вас в Афганистан не посылали", — то теперь слышим: "Украина в Афганистане не воевала..." А 160 тысяч воинов-афганцев — это не Украина?
Для многих ветеранов война продолжается и сегодня. Им сложно воспринимать реалии современной жизни. Учёные называют это явление посттравматическим стрессовым расстройством. Журналисты — корейским, вьетнамским, афганским синдромами. Безусловно, этот афганский синдром никуда не делся. Он, как вирус, затаился в каждом ветеране Афганской войны...
А мне кажется, куда более опасна иная хворь — синдром безразличия. И им болеют прежде всего наши чиновники. И не только они...