Українська Спілка ветеранів Афганістану (воїнів-інтернаціоналістів) - Влияние афганского фактора на ведущие страны ШОС

Но, вне всякого сомнения, одним из немаловажных факторов создания данной организации была ситуация в Афганистане, откуда и самой России, и ее позициям в постсоветской Центральной Азии - «мягком подбрюшье» Российской Федерации, а также Китайской Народной Республике, в принадлежащей Китаю восточной части региона – Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) КНР, исходила от правящего тогда режима талибов прямая военная и террористическая угроза, причем не только внешняя, но и внутренняя, поскольку активизировались радикальные мусульманские движения, имевшие влияние на наиболее обездоленные слои населения в странах Центральной Азии и мусульманских регионах РФ и КНР. Кроме этого, тогда активизировалась подпольная деятельность связанных с талибами запрещенных «Хизб-ут-тахрир» и «Исламского движения Туркестана», действующих как в мусульманских регионах России и в постсоветских государствах Центральной Азии, так и в СУАР КНР, а также экстремистских мусульманских организаций Северного Кавказа.
Уже в первые годы существования была принята Хартия ШОС, что позволило данной организации как-то формализовать права и обязанности входящих в нее государств, что далеко нелишне. Нельзя не оценить заключенное членами ШОС соглашение о создании региональной антитеррористической структуры в Центральной Азии, что, прежде всего, являлось ответом на события, происходившие тогда в Афганистане. Более или менее, но эти документы открывали возможности для формирования постоянно действующих органов этой региональной организации. Но все же и поныне еще вряд ли можно говорить о ШОС как эффективном дееспособном механизме взаимодействия государств в решении проблем центральноазиатского региона, и в первую очередь проблемы безопасности и стабильности. После создания ШОС ее членами стали шесть государств – Россия, КНР, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан. Приоритеты ШОС с самого начала ее существования не были постоянными, если первый июньский саммит глав государств-участников ШОС в 2001 году прошел в большей степени под эгидой решения вопросов обеспечения безопасности в регионе, уже на нем было подчеркнуто, что наиболее перспективным направлением ШОС является региональное экономическое сотрудничество. Первые время казалось, что организация разворачивается в сторону исключительно экономики и ничто не может помешать ее дальнейшей эволюции и превращению в региональный и политический форум. Однако события 11 сентября 2001 года в США, американская интервенция в Афганистане и появление в итоге этих событий военных баз США в странах Центральной Азии существенно изменили не только геополитический расклад сил в регионе, но и предпочтения государств-членов ШОС, прежде всего центральноазиатских.
Таким образом, значение событий в Афганистане, в немалой степени обусловившие в свое время возникновение ШОС, продолжало оказывать непосредственное влияние на функционирование этой организации в последующие годы. Следует сразу подчеркнуть, что официально ни одно из государств-членов ШОС вплоть до настоящего времени не делало заявлений, противоречащих достигнутым ими при создании ШОС договоренностям, подтверждая их на всех официальных встречах представителей ШОС на разных уровнях все последние годы. Тем не менее, некоторое похолодание в отношениях между странами-членами стало проявляться, поскольку ситуация в Центральной Азии начала складываться таким образом, что тандем России и КНР - ведущих стран ШОС - в обеспечении региональной безопасности Центральной Азии все в большей степени испытывает давление США и их западных союзников, уже около восьми лет в военно-политическом плане присутствующих в регионе. В сложившихся условиях обеспечиваемая ШОС система региональной безопасности в глазах руководства стран Центральной Азии несколько поблекла. А ее перспектива оценивается уже не с точки зрения тех общих для всех нынешних центральноазиатских режимов угроз, а исходя из особенностей их индивидуальных отношений как государств непосредственно с Россией, КНР и США. С учетом же сохраняющейся озабоченности по поводу «имперских амбиций» России, опасений «китайской экспансии», разделяемой определенными правящими кругами центральноазиатских государств, и щедрых обещаний инвестиций со стороны США, снявших «афганскую угрозу» для Центральной Азии, вполне понятны изменение позиций или тенденции к их изменению со стороны указанных стран. Вместе с тем, страны Центральной Азии, как в рамках ШОС, так и вне этой организации, теснее связаны с Россией, чем с КНР, и в экономическом, и в военно-политическом, и в культурном отношении. На территории Республики Казахстан (РК) дислоцируются российские войска (космодром Байконур, ракетный полигон Карашаган), с Российской Федерацией у Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана общая система ПВО, не говоря уже о том, что эти страны члены Договора о коллективной безопасности в Центральной Азии. В Кыргызстане в Канте база ВВС России, в Таджикистане 201 российская дивизия. Требование руководства Кыргызской Республики о ликвидации базы ВВС США в Манасе, вероятно, было, как казалось, обусловлено усилением влияния России в Центральной Азии, хотя последующие события, когда американцы «перекупили» Бакиева и сохранили базу, несмотря на последующее свержение его режима (вполне вероятно, не без участия России) ставят под сомнение прочность российских позиций в этой стране.
Большая часть казахстанской нефти, основной доходной части бюджета РК, транспортируется через российские нефтепроводы, до 35% граждан РК и 20% граждан Кыргызстана - русские или русскоязычные и при всем ослаблении влияния России за 17 последних лет, ее позиции в Центральной Азии, заложенные несколько веков назад, достаточно сильны. Как бы то ни было, при первой же угрозе извне, со стороны режима талибов в Афганистане, и изнутри, правящие режимы Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана (например, после восстания в Андижане в 2005 г.) в первую очередь аппелировали к Москве. Тем более, что в общественном мнении стран Центральной Азии нет страха перед Россией, как перед КНР, пусть даже и преувеличенного, и с этим историческим наследием вынуждены считаться правящие режимы стран Центральной Азии.
После появления в Центральной Азии баз США и их союзников перед ШОС встала проблема сотрудничества с антитеррористической коалицией, ведущей боевые действия против талибов в Афганистане. Надо отдать должное: страны ШОС и НАТО активно взаимодействуют (за исключением КНР). Но проблема заключается в том, что, решая, казалось бы, одну задачу – обеспечение безопасности в регионе, фактически ШОС и НАТО преследуют противоположные цели, что чревато дальнейшим осложнением ситуации в регионе Центральной Азии. Присутствие США в регионе – дело практически решенное, но вопрос - ради решения какой задачи - остается открытым, несмотря на все официальные декларации американских представителей.
Можно по-разному оценивать значимость военного присутствия США в Центральной Азии, но ясно, что его целью является не только противостояние России или обеспечение безопасности в регионе (хотя и эти цели имеют место быть), но и создание плацдарма в предвидении неизбежного в перспективе противостояния с КНР, которая по оценке американских аналитиков через 10-15 лет будет способна бросить вызов доминированию США в мире. В этих условиях странам Центральной Азии, как далеко не самым влиятельным членам ШОС, приходиться балансировать на трех стульях – между Россией, КНР и США, по мере своих скромных возможностей используя их противоречия, тем более, что за последние 17 лет влияние как США, так и КНР на внешнюю и внутреннюю политику стран Центральной Азии резко возросло и ныне весьма велико, и его опасно сбрасывать со счетов. Большая часть добываемых в Центральной Азии природных богатств, в частности нефти – главного жизнеобеспечивающего богатства Казахстана (до 80%) - принадлежит западным, в основном американским кампаниям. Та же картина и в других странах Центральной Азии. Когда необходимо, руководство США эффективно использует против правящих режимов Центральной Азии вопрос «о правах человека», как бы заявляя о защите демократии, а на деле преследуя свои экономические и военно-политические цели, если политика этих стран не отвечает их интересам. И здесь значение ШОС для правящих режимов Центральной Азии возрастает, поскольку противостояние давлению США по упомянутым щекотливым и болезненным для руководства государств Центральной Азии вопросам в рамках ШОС удобно, всегда можно найти взаимопонимание у главных партнеров организации - России и КНР - по данному вопросу, поскольку в этих странах уровень действительных, а не декларированных свобод и прав человека не намного выше.
Главная интрига в ШОС, в которой странам Центральной Азии отведена роль статистов, состоит в том, удастся ли США и его союзникам «вбить клин» в отношения между ведущими членами ШОС – Россией и КНР - как главными составляющими этого объединения, а также «оторвать» от этого тандема другие центральноазиатские государства. Спектр действий здесь огромен – от пропагандистских кампаний в западных СМИ в «защиту прав человека и демократии», «неизбежности сближения России с Западом и ее евроатлантическом выборе» до прямого подкупа лидеров стран Центральной Азии, коррумпированность которых ни для кого в мире не является секретом, и оказанием на них экономического либо военно-политического давления. Игра довольно опасная для некоторых ее участников, поскольку в случае возникновения конфликта ареной его действия станет Центральная Азия и ее народы, со всеми вытекающими последствиями, а иллюстрацией к сказанному вполне может служить и поныне истекающий кровью Афганистан.
Перспективы ШОС пока не очень оптимистичны, поскольку и поныне миссия этой организации во многом декларативна, когда нет эффективного механизма реагирования на возникающие угрозы и вызовы, как, например, во время «тюльпановой» и антибакиевской «революций». С другой стороны, есть угроза втягивания в конфликт диктаторских режимов некоторых стран Центральной Азии как ведущих стран ШОС России и Китая. Пока нет уверенности, что в распоряжении ШОС есть эффективные механизмы для противодействия главной угрозе сегодняшнего дня – угрозе политического экстремизма вообще. Роль ШОС в противодействии талибам Афганистана, бывших одно время главной силой экстремизма и поныне сохраняющих свой разрушительный потенциал, была и остается вспомогательной, в лучшем случае. Не может ШОС противодействовать и вмешательству третьих сил в процесс смены правящих режимов региона, хотя большинство их - члены данной организации. Причины этого, вероятно, в отсутствии политической воли. Страны Центральной Азии с опасением относятся к идее о получении Москвой под эгидой ШОС при согласии Пекина возможности проведения спецопераций на территории Центральной Азии «по запросам» их правящих режимов».
Конечно, продуктивным для региона Центральной Азии было бы не противоборство, а сотрудничество между ШОС и США с НАТО, что на практике трудно реализуемо, так как интересы США, России и КНР в регионе направлены в противоположные стороны, хотя в отношении свержения режима талибов в Афганистане они временно совпали. Скорее всего, США предпримут меры по сокращению влияния и авторитета ШОС, что возможно, если им удастся обострить противоречия между Россией и КНР, вывести из союза с ними другие страны Центральной Азии путем формирования в регионе других союзов без участия России и Китая. Следует иметь в виду, вполне вероятно, что интересы двух ведущих членов ШОС – России и КНР - могут на определенном этапе вступить в противоречие друг с другом и вполне реальна ситуация, когда КНР может поставить пред странами Центральной Азии дилемму выбора между его «инвестиционными возможностями» и так называемыми «имперскими амбициями» России. Тогда странам Центральной Азии предстоит сделать выбор, и сейчас трудно предсказать в чью пользу он будет, несмотря на существующие на ментальном уровне опасения по поводу «китайской экспансии» в Центральной Азии. И здесь многое будет зависеть от фактора российской политики в регионе.
Вне сомнения, немалое влияние на развитие отношений России с Центральной Азией, на укрепление ее позиций в регионе, будет играть ее внутриполитический фактор, в том числе преодоление имеющей место в российском обществе ксенофобии как к российским мусульманским народам, так и к диаспорам центральноазиатских народов, а также проведение взвешенной национальной и миграционной политики, учитывающей взаимные интересы России и стран Центральной Азии – членов ШОС.
Что же касается политики КНР в Центральной Азии, то она обуславливается не только стремлением обеспечить безопасность своих территорий в восточной части Центральной Азии – СУАР и Тибете, но и возросшими экономическими и политическими интересами Китая в постсоветских странах региона, и в этой связи проникновение США вызвало неоднозначную реакцию руководства КНР.
Военная операция США в Афганистане вполне вписывается в те постулаты, которые провозглашены небезызвестным идеологом современной американской имперской политики З.Бжезинским относительно геополитического значения Евразии, «ключом к вратам» которой, как почти 300 лет назад сказал Петр Великий, и поныне является Центральная Азия, где сосредоточены последние еще неразработанные энергоресурсы планеты. «Та держава, которая станет на нем доминирующей (т.е. на Евразийском континенте), - пишет З.Бжезинский,- будет оказывать решающее влияние в двух из трех наиболее развитых в экономическом плане регионах планеты – Западной Европе и Восточной Азии… контролировать развитие событий на Ближнем Востоке и Африке». И далее: «В краткосрочном плане США должны закрепить существующий сейчас на карте Евразии плюрализм. При такой стратегии приоритет должен быть отдан политическому маневрированию и дипломатическим манипуляциям, которые исключили бы возможность образования враждебных коалиций, способных бросить вызов лидерству США, хотя у любого государства, стремящегося к этому, возможности не так уж велики». Комментарии, как говорится, излишни.
Однако З.Бжезинский ошибается в том, что на просторах Евразии нет государства, «способного бросить вызов лидерству США». Такое государство есть. И это государство – Китайская Народная Республика, несмотря на всю, пока еще, несопоставимость китайского и американского экономического и военного потенциалов. Готов ли Китай к решению данной задачи и есть ли у него оптимальный стратегический и тактический план ее решения? Анализ политики КНР в регионе Центральной Азии в целом, а в Синьцзяне и Тибете в частности, в свете событий, связанных с военной операцией США в Афганистане, в какой-то мере дает возможность ответить на поставленный вопрос.
События в Афганистане, имеющие отношение к военной акции США, не могли не затронуть интересы КНР хотя бы потому, что Афганистан имеет общую границу с Китаем, причем с тем обширным регионом КНР, где китайские власти уже не первый год ведут борьбу по подавлению уйгурского подпольного вооруженного движения за отделение Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) от КНР и создание независимого государства «Восточный Туркестан». В движении уйгурских сепаратистов возобладали лидеры религиозного толка, склонные к радикальным, экстремистским действиям, получавшие до известных событий в Афганистане поддержку от свергнутого ныне режима талибов, когда уйгурские боевики снабжались талибами оружием и деньгами, а также проходили военную подготовку в их диверсионных центрах, в свою очередь тесно связанных с организацией Бен Ладена «Аль-Каида». Поэтому, с одной стороны, афганская операция американских войск была на руку китайским властям, поскольку основные центры, где проходили военную и диверсионную подготовку уйгурские боевики за границей, находились в Афганистане и были уничтожены американцами. Хотя, справедливости ради, стоит вспомнить, что в 80-х годах ХХ века китайцы вместе с США и другим государствами снабжали оружием и военными инструкторами афганских моджахедов, сражавшихся с советскими войсками и из среды которых и вышли талибы. Поэтому КНР несет свою долю ответственности за трагическое развитие последующих событий в Афганистане, вышедших за его пределы и затронувших непосредственно Китай, в итоге приведших к американскому военному вторжению.

Отношения континентального Китая со странами Центральной Азии, выстроенные к началу третьего тысячелетия после распада СССР, позволяли до интервенции США в Афганистан не беспокоиться руководству КНР в военно-стратегическом отношении за огромные участки территории на северо-западе страны - в СУАР, где расположены важнейшие китайские стратегические объекты – полигон по испытанию ядерного оружия в Лобноре, космодром, а также синьцзянские нефтепромыслы и неразработанные залежи нефти, стратегический резерв китайских энергоресурсов.
После военной операции США в Афганистане и свержения режима талибов ситуация в Центральной Азии существенно изменилась и, как представляется, несмотря на отдельные позитивные моменты, о которых уже говорилось, в целом, все же не в пользу Китая. Войска США и их союзников оказались не только в Афганистане, но и почти во всех странах Центральной Азии, в непосредственной близости от северо-западных границ КНР (авиабазы США в Бишкеке в Кыргызстане и в Душанбе в Таджикистане всего в нескольких сотнях километрах от Китая), причем на очень обширном участке, на границе с СУАР и очень недалеко от такого же «неспокойного» региона КНР - Тибета, подойдя вплотную к ее стратегически важным объектам, о которых упоминалось выше. Ликвидация базы ВВС США в Ханабаде в Узбекистане по требованию его руководства из-за американской позиции по отношению к событиям 2005 г. в Андижане не ослабило в целом влияние заокеанской державы в регионе. К нарастающему противостоянию набирающего силу Китая и США в Азиатско-Тихоокеанском регионе, прежде всего в Тайваньском проливе, потенциально уязвимыми становятся границы Китая со стороны Центральной Азии.
Ситуация для КНР может усугубиться, если США изменят свою пассивную позицию в отношении «уйгурского» вопроса, аналогично тому, как это произошло в «чеченском» вопросе, когда, свернув критику России во время военной операции в Афганистане и использовав ее поддержку, после завершения военной акции американцы вновь возобновили эту критику «за нарушение прав человека» в Чечне. Но главное, в борьбе за влияние в Центральной Азии у Китая буквально на наших глазах появляется новый могущественный соперник – США, пока неизмеримо более мощный во всех отношениях, по сравнению с Россией, также сохраняющей заметное влияние в регионе. Для стран Центральной Азии это повышает угрозу их безопасности, поскольку нет гарантии, что великие державы Запада не выберут для своего противоборства с КНР Центральную Азию, в том числе Синьцзян, в качестве сферы влияния. К чему это может привести народам региона видно на примере Афганистана.
История и современность подтверждают, что США и Китай довольно легко прибегают к силе для поддержания своих территориальных притязаний и политических амбиций, которые подпитываются имперским национализмом и обоснованием для которых, в частности у китайцев, служат сомнительные исторические карты, в том числе для обучения школьников и студентов. Не являются исключением и страны Центральной Азии, третья часть современной территории которых отнесена на таких картах и сегодня к Поднебесной. И скандал в связи с высказываниями китайского чиновника МИД среднего звена в 2007 г. по отношению к Казахстану как части китайской «исторической» территории, наглядный пример этого, несмотря на все официальные извинения китайской стороны.
Поэтому, вполне была понятна позиция руководства ряда стран Центральной Азии, охотно предоставивших США и их союзникам военные базы на своей территории и не возражающих против их военного присутствия и после операции в Афганистане. Немаловажна и материальная сторона вопроса в виде платы за военные базы. При всем этом, ощутимо раздражение общественности и правительств центральноазиатских стран военно-политическим присутствием США, что продемонстрировано вслед за Узбекистаном и Кыргызстаном, чье руководство поставило вопрос о ликвидации базы ВВС США в этой стране. Те реалии, которые сложились в Центральной Азии после американской акции в Афганистане, связанные уже с проникновением США в этот регион, подвергают испытаниям на прочность позиции здесь как КНР, так и России, прежде всего одни из главных инструментов их влияния – Шанхайскую организацию сотрудничества и Договор о коллективной безопасности стран этого региона с Россией. Накануне американской атаки на Афганистан даже Узбекистан, слабое звено Договора, намеревался вернуться в его систему, что и было сделано его руководством после андижанских событий 2005 г, когда резко обострились узбекистано-американские отношения, не говоря уже о Казахстане, чье руководство в связи с обвинениями в конгрессе США и сенате Италии президента Назарбаева в коррупции и «нарушении прав человека» было вынуждено дрейфовать в сторону России.
В перспективе определение роли России и Китая в Центральной Азии будет зависеть от ряда непредсказуемых факторов, которые могут включать в себя процессы либерализации общественного строя внутри КНР, эволюцию российско-китайских отношений, усиление проникновения в регион США и их союзников путем создания здесь военных баз, обеспечивающих их постоянное военное присутствие, в результате чего Центральная Азия может стать жертвой в борьбе великих держав за преобладание в ней. Но, в любом случае, ни Россия, ни Китай в данном регионе не могут быть игнорированы.
Нарастающие экономические возможности и политический вес Китая, еще перед американской акцией в Афганистане оставляли России все меньше надежд на то, что ей в обозримом будущем удастся удержать свою лидирующую роль в Казахстане и Средней Азии, подобно тому, как это произошло полвека назад с Синьцзяном, когда последний, де-юре бывший в составе Китая, де-факто до 1955 года находился под преобладающим влиянием СССР. После событий в Афганистане, в связи с появлением войск США в регионе не исключено сближение России и Китая перед лицом нового соперника, что имело место в сравнительно недавнем прошлом, во второй половине ХIХ века, когда альянс России и Китая вытеснил Британскую империю – супердержаву того времени - из Центральной Азии. Совпадение позиций России и КНР по проблеме сепаратистских движений, несущих угрозу целостности обеим странам, привели к отказу России поддерживать борьбу уйгуров за отделение от КНР, хотя при СССР у последних была надежда на его помощь. Причины этого – нежелание портить отношения с великим Китаем, сотрудничество с которым во всех областях успешно развивается. Но, безусловно, мы будем свидетелями нарастающей борьбы великих держав за влияние в Центральной Азии и во многом от ее исхода будет зависеть «веком Китая, России, США» или какой-либо другой страны станет нынешнее столетие.
При этом на ситуацию в российско-китайских отношениях как в постсоветской Центральной Азии, так в Синьцзяне и Тибете будет оказывать немаловажное влияние афганский фактор, ныне уже не кажущийся как бы отошедшим на второй план в свете активизации боевых действий против коалиции стран Запада, происходящий на наших глазах как в самом Афганистане, так и в сопредельном с ним Пакистане. Вполне очевидно, что от исхода войны США и их западных союзников с пока еще непобежденными талибами в Афганистане будет зависеть будущее Центральной Азии в целом, как ее постсоветских государств, так Синьцзяна и Тибета в частности, что не может не отразиться на политике России и КНР в Центральной Азии.
Таким образом, как и при создании ШОС, так и поныне афганский фактор продолжает влиять на ситуацию в Центральной Азии. От того, насколько долго Афганистан будет оставаться «горячей точкой», будет зависеть временным или постоянным станет американское военное присутствие в регионе и, исходя из этого, расклад сил в регионе. Несмотря на свержение режима талибов в 2001 году война с ними в Афганистане продолжается и исход ее пока не определен. А от этого будет зависеть в немалой степени и будущее Центральной Азии, и как знать, не встанут ли вновь перед ШОС те вопросы, которые обусловили ее создание?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.